Иконоборчество как предмет визуальной теологии

Аннотация

Целью статьи является анализ философских и теологических аспектов иконоборчества с учётом его различных форм и секулярных аналогов. Исследование основывается на анализе семиотических особенностей иконоборческой установки в качестве отрицания, запрета или целенаправленного разрушения определённых визуальных образов. Принципы, критерии и практики иконоборчества рассматриваются в статье в аспектах семантики и прагматики. Подчёркивается, что каждое общество нуждается в средствах, обеспечивающих разделение визуальных образов на приемлемые (истинные) и неприемлемые (ложные). Хотя считается, что соответствующие принципы, критерии и практики возникли в условиях монотеизма, отмечается, что у иконоборчества есть аналог в ранних формах религии. Указывается также, что проявления иконоборческой установки могут быть обнаружены в платоновской метафизике и метафизической традиции в целом, боровшейся против искажённых или ложных копий идей. Иконоборчество в статье рассматривается в ретроспективе, особое значение придаётся изменениям структуры репрезентации в позднем модерне. Репрезентация понимается как замещение одного объекта другим, в котором тот объект, который замещается, является референтом, тогда как замещающий объект является означающим. Анализ сосредоточивается на эволюции структур опосредования, которая берёт начало от возникновения концепции логоса в качестве воплощения общезначимого смысла. Отмечается, что в итоге эта эволюция привела к разрыву отношений между референтом и означающим, то есть к появлению у последнего автономии. Несмотря на то, что полная автономия означающего является характерной чертой позднего модерна, как тенденция она проявилась уже на ранних этапах модернизации и указывала на качественный скачок в усилении власти знаков, включая визуальные образы. Новое качество этой власти в современных исследованиях интерпретируется с помощью термина, заимствованного из лингвистической теории речевых актов, – перформативность, способность «создавать вещи с помощью слов». В применении к знакам и, в особенности, к визуальным образам это означает, что высвободившаяся и поэтому ставшая самореференциальной репрезентация занимает место референта и понимается как сама реальность, которая требует от человека соответствующего образа действий. При этом обращение с самореференциальной репрезентацией как с «самой вещью» рассматривается не только в качестве следствия её перформативности, но и как парадигма идолопоклонства, которое иконоборцы критиковали именно за отождествление Божества с различными образами, считавшимися автономными и самореференциальными. Поэтому в рассматриваемом контексте самореференциальность означает перформативность, и иконоборчество стремится отвергнуть не конкретные визуальные образы как таковые, но внутренне противоречивую идею автономной репрезентации. Отмечается, что самореференциальность репрезентации как условие её перформативности может возникнуть двумя способами. На первых этапах ослабления связи между репрезентацией и референтом она может быть разрушена человеком сознательно с целью придания репрезентации произвольного смысла. На последнем этапе развития структур репрезентации эта связь исчезает по объективным причинам, соответствуя тому режиму знаков, который является причиной устойчивого преобладания симулякров. Указанные изменения превращают иконоборческую установку в необходимый аспект критики культуры.